Чтобы обрести успешное будущее, необходимо помнить уроки прошлого

– Сауле Аукеновна, Вы входите в упомянутую выше комиссию. И Вам есть что сказать на тему репрессий, ведь Вы защищали кандидатскую диссертацию по теме конфискации имущества у баев...

– Да, это была первая научная работа в отечест­венной истории, которая рассматривала тему репрессий против баев в ином, нежели традиционная историография, контексте.

Во-первых, были привлечены к обработке прежде закрытые источники массового характера, применены математико-статистические приёмы их обработки на основе компьютерных технологий и формирования проблемно-ориентированной базы данных, что позволило существенно расширить границы историко-сравнительного, структурного и системного анализа в историческом исследовании.

Более широкая трактовка данных, содержащихся в личных делах репрессированных в 1928-м и начале 1929 года так называемых баев-«полуфеодалов», позволила провести анализ источников на более высоком исследовательском уровне, точнее охарактеризовать тенденции развивавшегося процесса конфискации имущества и выселения крупных собственников.

Во-вторых, впервые была проведена комплексная разработка малоизученных, даже вовсе не изученных аспектов проблемы конфискации, это социальный портрет репрессированных баев, логика действия механизма репрессий в отношении зажиточных, богатых и даже бедняцких хозяйств аула, альтернативные точки зрения на конфискацию со стороны официальных властей и самих баев, особенности восприятия насильственной политики государства владельцами и членами семей экспроприированных хозяйств.

В конечном счёте результатом исследования стало открытие новых данных по общему количеству конфискованных хозяйств, по категориям конфискации, степени состоятельности, грамотности, влиятельности и авторитета репрессированных баев.

Так, по официальным данным, в ходе конфискационной кампании 1928 года насчитывалось 696 экспроприированных хозяйств, а по моим выкладкам – 1 057. Были такие хозяйства, где семья выселялась в количестве 30–40 человек. Это были явно искусственно объединенные хозяйства ближайших родственников, включавшие три поколения: родителей, детей и внуков, которые подлежали выселению.

В дороге многие погибали, особенно старики и младенцы. В ходе широкомасштабной акции, связанной с массовой конфискацией и экспроприацией байских «полуфеодальных» хозяйств, была осуществлена ликвидация огромного влияния на местное население казахской аульной «элиты», активно сопротивлявшейся «советизации» аула в русле объявленного Ф. Голощекиным «Малого Октября».

Был апробирован механизм полной ликвидации байства и кулачества как класса уже в ходе форсированной силовой коллективизации. Власти достаточно оперативно разработали комплекс нормативных документов по дальнейшим процессам дебаизации и раскулачивания, диверсифицировали антиправовой инструментарий репрессивного аппарата.

– Сауле Аукеновна, что Вы можете сказать о работе Гос­комиссии по полной реабилитации жертв политических репрессий?

– Деятельность в Госкомиссии позволила учёным работать с информацией не только открытых фондов, но и с засекреченными документами, выявить огромные пласты уникального документального материала. Особая роль в координации прикладных и информационных процессов в рабочих группах, организации массового рассекречивания ранее недоступных исследователям архивных фондов принадлежит Проектному офису по сопровож­дению деятельности Госкомиссии, которую возглавил Сабыр Касымов, вызывающий огромное уважение своими компетенция­ми в вопросах репрессивной политики в Казахстане.

Членами комиссии проводилась масштабная работа в архивах страны и за рубежом, были изучены закрытые фонды специализированных ведомственных архивов Генеральной прокуратуры, КНБ, МВД РК. Параллельно осуществлялась активная работа по рассекречиванию архивных фондов государственных и ведомственных архивов и предоставлению материалов для полной юридической и политической реабилитации жертв политических репрессий, определения перечня фактически не реабилитированных категорий граждан, в том числе неохваченных действующим законодательством и⁄или названных в законодательстве, но фактически не реабилитированных.

Особое внимание было уделено «Малому Октябрю», «советизации» казахского аула, разрушению традиционного общества казахов. К сожалению, у нас не так много специалистов, системно работающих в этом направлении, таких как Талас Омарбеков, рано ушедший из жизни.

– Но не все же документы относятся к политическим репрессиям?

– Нет, материалы, с которыми нам пришлось работать, имеют социально-политический характер и преимущественно охватывают период массовых репрессий 1920–1930-х годов, в первую очередь против элитных слоев казахского аула, казахских баев и членов их семей, выселенных с мест их постоянного проживания в другие регионы республики и страны. Они были лишены всех гражданских прав: прав на собственность, свободу перемещения, на жизнь, личную неприкосновенность, справедливый суд, образование.

Среди более тысячи владельцев экспроприированных байских хозяйств в 1928 году я часто привожу судьбу неординарной личности – Алпысбая Калменова. Он был репрессирован не как богатый скотовод, а как социально опасный элемент, как бывший волостной управитель, депутат І Государственной Думы Российской империи, член юго-западного отделения Алашординского правительства.

У него и его брата Калменова Мукаша, который до 1928 года был уже выслан из Казахстана, шесть сыновей имели высшее и среднее образование, один из них состоял в партии и работал на руководящей работе в Кзыл-Орде. В доносе активиста сообщалось, что все Калменовы характеризуются как сомнительные личности с алашординской психологией, а один из племянников, по слухам, арестован в Моск­ве за участие в экономической контрреволюции.

Так вот, уполномоченный по конфискации по Актюбинскому округу, второй секретарь Казкрайкома партии И. Курамысов конкретно рекомендовал всех детей, даже тех, кто учился в Москве, выгнать из школ и вузов. Все эти события отражены в архивных документах.

Среди, например, репрессированных так называемых баев-«полуфеодалов» можно назвать Турагула Ибрагимова – сына великого казахского просветителя Абая Кунанбае­ва (названного в «объективке» известным фео­далом-родо­начальником), Базарбая Маметова – члена Семиреченского отделения правительства Алашорды, Фаюрзшу Аблайханова вместе с букеевскими потомками – сыном султана Иш-Мухамеда Аблайханова, внуком ага-султана джалаиров Сюки Аблайханова, Казмухамеда Алтынсарина – племянника Ибрая Алтынсарина, Салыха Омарова – правнука Сырыма Датова, Ибрая Акпаева – члена Центрсовета Алашорды, тестя Предсовнаркома КазССР Н. Нурмакова и многих других известных степняков, прошедших по второй категории конфискации как противники советской власти.

В ходе исследования мы использовали математико-статистические методы, компьютерные технологии баз данных, просопографический подход. Кстати, для выявления количественных показателей по репрессированным аульчанам и сельчанам мы построили математическую модель, которая показала, что в целом количест­во жертв и пострадавших от политических репрессий среди аульного и сельского населения Казахстана за 1928–1938 годы составило более 800 тысяч человек.

Мы работали фактически два с половиной года. Из них более полугода забрала пандемия, когда доступ в архивы был невозможен. Нами в ходе многочис­ленных командировок не только в областные, но и в районные архивы выявлен огромнейший массив ранее не востребованных документов, для анализа которых ещё требуется время. Поэтому научно-исследовательская работа в этом направлении должна быть продолжена.

– Насколько известно, итогом работы Госкомиссии стал выпуск многотомной серии сборников документов, который был представлен Главе государства.

– В 2022 году были выпущены 31 том архивных материалов и две монографии (С. Жакишевой и В. Хана), посвященные именно конфискации байских хозяйств в 1928 году, и ещё 17 томов вышло в прошлом году. Причём если первый выпуск томов готовили члены государственной, то последние уже были представлены в основном региональными рабочими группами и архив­ными подраз­делениями. По итогам работы комиссии подготовлена коллективная монография по всем направлениям репрессивной политики в Казахстане в 1920–1950-х годах ХХ века. В ней восемь разделов, в четырёх из которых я приняла активное участие.

– Скажите, есть Указ Президента о полной реабилитации жертв политических репрессий, а вот в отношении баев будет ли принят документ об их реабилитации?

– Безусловно, будет. Такой документ по всем жертвам и пострадавшим от политических репрессий проходит стадию подготовки для передачи на утверждение в Парламент. Более того, Госкомиссией инициировано принятие отдельного закона по вынужденным беженцам за границы Казахстана в период силовых кампаний и голода.

На наш взгляд, полной реабилитации заслуживает та часть байства, середняков, бедняков и членов их семей, которая прошла с августа 1928 года по февраль 1929 года конфискацию имущест­ва и выселение с мест их постоянного проживания, была лишена избирательных прав и объявлена социально опасными элементами. Также полной реабилитации заслуживают баи и кулаки, их семьи, прошедшие по 2-й и 3-й категориям раскулачивания и дебаизации в период кампании по ликвидации «экс­плуататорских» классов в ходе силовой коллективизации аула и деревни, насильственного оседания казахских хозяйств.

Часть персоналий, проходивших по 1-й «контрреволюционной» группе и приговоренных к расстрелу либо к отправке в лагеря ГУЛАГа, тюрьмы, трудколонии и т. д., уже реабилитирована. На наш взгляд, реабилитации не могут быть подвергнуты те, кто в период Ашаршылык прятал зерно от своих аульчан для собственного обогащения (моральная оценка), участвовал в преднамеренных убийствах невольных свидетелей своих преступлений среди аульного населения, изнасилованиях (уголовная оценка).

Объём и характер историчес­ких документов и материалов политических репрессий позволяют констатировать наличие категорий жертв, не охваченных действующим сегодня законодательством Казахстана. Из чего следует необходимость актуализации положений существующего закона о реабилитации жертв массовых политических репрессий.

В частности, в основу процесса реабилитации необходимо заложить универсальные принципы права, основные идеи концепции естественных прав человека, закрепленные на уровне международного права. Определить, что каждый репрессированный или осуждённый в порядке и на основании нормативных правовых положений, противоречащих нормам и принципам международного права в области прав человека, подлежит правовой или политической реабилитации как жертва политической репрессии.